МАМАСЕВО

Эта бабушкина история, кстати сказать, одна из многих, до времени была забыта, но недавно что-то напомнило мне о скрытом в мещерских лесах Глухом озере. Покопавшись в Интернете, я обнаружила, что в России десятки озер со схожей историей, и особенно много их в Мещерском крае. И вот, через двадцать пять лет мы отправились в центр Рязанской Мещеры, на поиски этого самого Глухого озера.

Мы тщательно изучили карты, ранним утром погрузились в машину и двинулись в путь...

Разумеется, ни на каких картах мы Глухого озера не отыскали, так что руководствоваться пришлось смутным представлением о том, где находятся деревни Уречное, Часлово и Мамасево. Первые 270 километров, правда, полностью совпадают с описанием, а вот дальше, выйдя на дорогу к Малахово, мы направились к деревне Норино, до которой ведет асфальтовая дорога, – ближайшей к тем трем деревням, к которым мы стремились попасть. Так что сразу за Малахово мы повернули налево, проехали село Колесниково, и через поле добрались до Норино. Выехав из Москвы в 6 часов утра, мы уже в 9.30 были в Норино. Расчет был прост: там мы спросим у местных жителей, из какой деревни – Уречное, Часлово или Мамасево – проще попасть к Глухому озеру, разведаем дорогу и быстренько доедем до озера. Но не тут-то было!

От Норино до Глухого озера километра четыре – не больше, но это по прямой, пешком, и если знать, куда идти. Местные жители, как выяснилось, на Глухое озеро уже много лет не ходят. Во-первых, как-то и не принято туда ходить. Это, нам объяснили, как земляника на кладбище – всегда самая крупная, но никто не рвет. И слишком место гиблое, да и подойти стало очень трудно. Последние несколько лет здесь ведется вырубка леса, и огромные тяжелые лесовозы так распахали все дороги, что не то, что проехать, а и пройти порою трудно. Местный пастух Витя – единственный человек, который согласился поехать с нами и попытаться показать дорогу, сказал, что ближе всего к Глухому озеру деревня Уречное. По пастушьему разумению, от Норино до Уречного – прямая, совсем короткая дорога – километра полтора по грунтовке, затем по старому деревянному мосту через речку Нарма, и – вот оно, Уречное. Однако выяснилось, что мост этот, которому за сто лет, давно рухнул... Мы вернулись назад, пересекли деревню «имени меня» – Колесниково, и вышли на грунтовую дорогу к Уречному.

Рано радовались! В Уречном вокруг нас собрался целый консилиум, в ходе которого выяснилось, что дороги от деревни к озеру нет. А значит, нам надо доехать до Часлово, а уж оттуда искать дорогу к Глухому. А вот в Мамасево точно есть дорога. В итоге стало очевидно, что придется возвращаться, и прорываться к Глухому озеру через Мамасево.

На обратной дороге Витя рассказал нам, что около Норино есть святой родник. Там на берегу реки Нарма, куда деревенские жители всегда ходили купаться и поить скотину, было знамение – в воде реки явились людям святые лики, изображения святых и икона «Знамения» Богородицы. Вслед за этим забил родник и в роднике нашли икону Божией Матери...

Уже в Норино бабулька Мария Ермолаевна, всю свою долгую жизнь прожившая в этих местах, рассказала, что у святого родника история долгая и печальная. «Говорят, когда-то на этом месте или где-то рядом стояла церковь... Но это уж очень давно было. А потом было знаменье. Мать моя рассказывала, что видела, как в воде икона явилась. Самая первая часовня была большой, высокой, со сводчатым потолком и огромными, выше человеческого роста, иконами. Я тогда еще маленькая была... А когда коллективизация началась, коммунисты часовню сломали, иконы сожгли, а из бревен построили в Норино клуб. Бабы собрали денег, купили амбар, разобрали, перенесли его к роднику, и сами построили будку, из домов снесли в нее иконы. Партийцы новую часовенку опять сожгли со всеми с иконами... Потом, уже после войны, еще раз строили часовню и опять коммунисты ее палили. Так что эта-то новая совсем... Но больше не жгут!»

Естественно, мы не могли не посмотреть на святой источник. Над родником возведена небольшая часовенка, совершенно невзрачная снаружи и очень уютная и обустроенная внутри. Сделан колодезный сруб, стоит ведро, кружки и воронки, а все стены часовенки завешаны иконами и рушниками. Вкус у воды действительно изумительный: очень холодная, аж, зубы сводит, чистейшая и какая-то сладковатая, с характерным привкусом, какой бывает у освященной в церкви воды.

У святого родника, под сенью вековых дубов мы устроили привал, а затем вернулись в Малахово. Как найти Мамасево нам объяснили подробно, но вот от поездки к Глухому озеру принялись дружно отговаривать. Мол, и делать нам там нечего, и купаться там нельзя, и вообще место страшное да гиблое, одни трясины, и слава у озера дурная, и заблудимся мы там и сгинем, да и подойти-то к нему все равно нельзя, болота вокруг.

Заинтригованы мы были – дальше некуда. Немного поплутав, мы все же нашли Мамасево. И тут нас ждало разочарование. Оказалось, что дороги до Глухого озера уже очень много лет нет, и никто из местных проводить нас к нему не взялся даже пешком. Но вот в Гаврино или в Воскресенье, может быть, знают ...

И мы поехали в Гаврино! День тем временем неумолимо заканчивался, и у нас уже стали закрадываться сомнения: а существует ли вовсе это Глухое озеро, может быть, это одна из деревенских сказок, не более того, из одной серии с домовыми, водяными и Бабой-ягой?

К счастью, Воскресенье нашлось без плутаний по мещерским чащам. И тут нам сказали страшное: да, есть дорога к Глухому озеру, но идет она из Часлово! Ну все, про Часлово мы уже все поняли, плавали, знаем – туда не попасть. И тут нас обрадовали – оказывается, отсюда есть прямая дорога до Часлово, и совсем недалеко, минут пятнадцать ходу.

И вот мы в Часлово. Выехали из леса и тут же увидели людей. «Ребята, мужики, где Глухое озеро, знаете?!» – «Знаем, мы там купались...» – «Проводите нас!!!» – видимо мы так это сказали, что парни с изумленными лицами залезли в машину. В очередной раз вознеся хвалу полноприводным автомобилям, мы бросились вперед. Еще пятнадцать минут мытарств и петляний по полузаросшим разбитым вконец лесным дорогам и наши проводники сказали: «Вот оно, Глухое!»

Где!? Кругом лес, следы лесовозов, больше похожие на траншеи, и наваленные срубленные вековые сосны... Наши проводники рассказали, что не так давно озеро это пытались осушить, но ничего не получилось, вода заполняла его быстрее, чем ее откачивали. А до того, еще в конце 80-х, приезжали ученые из Москвы, промеряли глубину, но дна так и не нашли, брали пробы, и установили, что вода в озере какая-то особенная, целебная, и тогда на берегу хотели выстроить пансионат. Начали вырубку леса, но берег оказался чересчур топким, а болото осушить так и не смогли, так что пансионата не получилось. Зато вырубка до сих пор продолжается...

И все-таки, где озеро? Парни провели нас еще метров двести по лесу и ткнули в совершенно непролазную чащу: «Вот! Это берег». В том месте, куда показывали ребята, трава сменялась болотным мхом вперемешку с озерцами черной жижи – началось то самое болото, которым нас пугали целый день. Оказалось, что через болото в этом месте проложены клади, иначе говоря, навалены внахлест тонкие стволы и палки, ступая по которым можно пройти прямо к озеру. Нас постарались успокоить – если и провалимся, то не глубоко, не выше колена... На этой радостной ноте проводники пожелали нам удачи и исчезли в лесу.

Мы натянули резиновые сапоги, вооружились длинными палками и отправились в путь по кладям. Признаюсь честно – нервы щекочет. Ветки низко, так что сгибаешься в три погибели, стволы полугнилые, скользкие, под грязью и болотной жижей их абсолютно не видно. Первый же шаг по кладям увенчался еще одним маленьким сюрпризом – из-под ноги сиганула здоровенная болотная гадюка.

Некоторое время мы, неотрывно глядя под ноги, и всем силами стараясь не утопить фотоаппарат и не утонуть самим, двигались по шатким и скользким кладям. Как вдруг обнаружилось, что еще пара метров и все, клади кончаются, последнее бревнышко уходит в черную воду, да-да, не в болотную жижу, а именно в воду. Мы вскинули головы... Словами описать, что мы увидели трудно, остается надеяться, что фотографии передадут хотя бы частицу этого восхитительного зрелища. Окруженное высоченными вековыми соснами, с тонущими и растворяющимися в воде и заросшими камышом и кувшинками берегами, действительно с чернильно-черной водой, гладкое как зеркало, перед нами во всей красе предстало Глухое озеро. По размеру оно оказалось совсем небольшим и почти совершенно круглым. Берега как такового действительно нет – только в том месте, где мы стояли, благодаря кладям было какое-то подобие мостков. Однако достать палкой до дна нам не удалось. Вода черная, на ощупь чуть маслянистая, и такое ощущение, что густая и вязкая... Когда мы подходили к кладям, поднимался довольно ощутимый ветер, а тут, двадцать метров в сторону, и ни намека на дуновение, ни малейшей ряби. И пронизывающая, пугающая тишина. Звук голоса уходит, как будто рот прикрыли ватой. А говорят, что тут еще кто-то купается – это ж что нужно иметь, а точнее, не иметь в голове!

Лес вокруг был какого-то непонятного, нереального цвета. Темно-рыжие стволы сосен, густого холодного черно-зеленого цвета кроны, подсвеченные предзакатным солнцем, черные провалы между деревьями: сразу стало понятно, откуда берутся сказки про лесную нечисть. Да еще, как нарочно, к месту вспомнился другой бабушкин рассказ о том, как они с отцом, моим прадедом, строили дом... Тридцатые годы XX века. У прадеда, Ивана Андреевича, была большая семья – 13 детей, и ему, как заслуженному плотнику, разрешили срубить деревья для нового дома. Зимним вечером бабушка и прадед ехали на санях, запряженных парой битюгов, по лесу за бревнами как раз по этому лесу... Как вдруг лошади чего-то испугались, заржали, захрапели, и принялись метаться в упряжи. Стало до жути тихо, слышался только топот и храп лошадей. Прадед испугался, стал хлестать коней, а те и сами бы рады, уперлись, тянут сани, но почему-то свезти не могут. Лошади скребут копытами, роют снег, упираясь изо всех сил, а сани ни с места, как привязанные! А прадед, к слову, был человеком неверующим – но тут и он вспомнил заученные в детстве молитвы и принялся креститься. Как только он перекрестился, с саней что-то с хрустом упало, невидимое, но оставившее на снегу следы, и раздался отчетливый голос: «Давно бы так!» Сани вдруг поехали, и лошади галопом понесли к деревне...